— Расскажу позже, когда останемся вдвоем. — Макс улыбнулся ей. — Я хочу попробовать шоколадный торт.

— Откуда ты знаешь, что я приготовила его? — изумилась Лаура.

Он засмеялся.

— Ты давно смотрелась в зеркало? Он у тебя на лице, в волосах, везде!

— Ой! — Лаура провела рукой по лицу и почувствовала на пальцах шоколад. — Я что, такая же чумазая, как Уолтер?

— Хуже. — Макс огляделся, и брови у него поползли вверх.

— Мы собирались убраться, — быстро сказала Лаура. — Хотели сделать генеральную уборку. Но в гостиной все порядке, там только книги лежат на полу — мы с Уолтером играли в…

— Да я и не собираюсь критиковать вас. Приятно вернуться домой.

Лаура ждала, что Макс скажет еще что-нибудь, но он лишь с интересом смотрел на нее, будто видел впервые.

— У меня что-то написано на лбу? — спросила она и затаила дыхание.

— Сияние. Вокруг тебя. — И, словно не замечая ее ошеломления, Макс выдвинул стул, сел, и Уолтер тотчас забрался к нему на колени.

— Попка! — прокричал вдруг Фред со своей жердочки в дальнем углу кухни.

Уолтер захихикал и уткнулся Максу в грудь. Взрослые обменялись изумленными взглядами и покатились со смеху.

А Фред гордо вышагивал по жердочке и повторял:

— Попка! Попка! Попка!

Уолтер тоже засмеялся, превратившись в хохочущий желто-черный полосатый комочек, — к приезду Макса он надел свою любимую рубашку.

— Вот это да! — восхитился Макс. — А я и не знал, что Фред может разговаривать.

— И я не знала, — давясь от смеха, кивнула Лаура. — Он еще ни разу не произнес ни слова.

— И какое слово выбрал! — весело ухмыльнулся Макс.

— Да, не очень приличное, — согласилась Лаура. — Но какой он молодец, что начал говорить, — мягко заметила она.

— Просто умница, — поддакнул Макс.

Было очевидно, что Уолтер скоро заговорит. Лаура отвернулась, не в состоянии вынести взгляд Макса, в котором гордость за мальчика перемешивалась с болью.

— Ну ладно, — с наигранным оживлением начала Лаура. — Уолтер, давай расскажем Максу, чем мы с тобой занимались. Кто первый, я или ты?

Мальчик не отвечал, выжидающе глядя на нее. Тогда Лаура принялась перечислять:

— Мы видели, как ловили рыбу, потом катались на лодке по заливу, ели мороженое… Одна чайка даже клюнула Уолтера в плечо. Мы купили воздушного змея и запускали его на берегу моря. Мы давали коровкам травку…

— Что? — встрепенулся Макс.

— У них была травка, но мы с Уолтером нашли более длинные стебельки, и коровкам они очень понравились, — пояснила Лаура. — Еще мы бросили монетки в колодец желаний. Потом поработали в саду, и Уолтер теперь знает, как называются насекомые, которых мы видели…

— Ты просто прелесть, Лаура, — с нежностью сказал Макс.

Ее глаза настороженно блеснули, но затем заискрились лукавством.

— Я исключительная, — с наигранной гордостью призналась Лаура. — Образец совершенства.

— Я не шучу.

— Макс! Ты же обещал! — Голос Лауры дрогнул, и она выбежала из кухни.

Вскоре Лаура вернулась — успокоившаяся и умытая. Макс держал у себя на коленях детей, и все трое, разморенные стоявшей в кухне духотой, клевали носом.

Лаура подошла к плите и проверила торт, он был готов.

— Они уснули, — услышала она за спиной голос Макса. Он положил девочку в коляску, а Уолтера пристроил на кресле. — Мне надо поговорить с тобой о Фей. Пойдем на террасу — там прохладнее.

Лаура последовала за ним. У нее колотилось сердце в предчувствии плохих вестей. Она боялась, что сестре вынесли самый страшный приговор, боялась, что Макс попросит ее остаться здесь еще на неделю, боялась также, что придется уехать отсюда. Мысли путались в голове, и Лаура уже не знала, чего хочет на самом деле.

— Не закрывай, — попросила она, увидев, что Макс плотно прикрыл дверь. — Мы не услышим, если дети проснутся.

— Лаура, — мягко сказал он, — лучше, если дверь будет закрыта. Садись.

Дрожа от плохих предчувствий, она опустилась на стул. Увидев ее помертвевшее лицо, Макс взял руки Лауры в свои.

— Мне не удалось им помочь.

Лаура глухо вскрикнула.

— Они… их осудили?

— Фей признала себя виновной, — мрачно произнес Макс. — Думаю, у нее не было выбора. — Его лицо стало суровым, и он больше не смотрел на Лауру. — Дэн алкоголик. То, что начиналось как баловство, как средство поймать кайф, превратилось в полную зависимость. В тюрьме ему, конечно, не дают выпивку, и Дэн сходит с ума, у него началась ломка.

Лаура была в шоке. Макс… Ему тоже пришлось там нелегко.

— Представляю, как тяжело тебе было видеть брата в таком состоянии, — сочувственно произнесла она.

— Ужасно, — подтвердил Макс, не отрывая взгляда от их сомкнутых рук. — Но чем ближе я подъезжал к дому — к детям, к тебе, — тем легче мне становилось. Когда я вошел и увидел тебя… — Макс наконец поднял на нее глаза. Они светились нежностью и любовью, но где-то в глубине проглядывала грусть. — Увидев тебя, — продолжал он хриплым голосом, — такую красивую, радостную… похожую на Мадонну, я на минуту забыл и о Дэне, и о Фей. Твоя сестра загубила не только свою жизнь, — сказал Макс, приблизив к ней свое лицо, — ты… ты, моя дорогая, своей добротой и любовью расплатилась за все то зло, которое она сеяла вокруг себя…

— О, Макс! — с горечью воскликнула Лаура, вырвав свои руки. — Я же говорила тебе…

— Я помню, — ответил он и обнял ее, чтобы Лаура не могла убежать. — Беда в том, что твой язык говорит одно, а глаза, тело, — совсем другое.

— Может быть, я помешана на сексе, — сказала Лаура, выскальзывая из объятий.

— Я говорю о любви, а не о постели.

— А я хочу знать, что будет с моей сестрой!

— Хорошо, хорошо. Все по порядку. Сначала о Фей, потому что ее будущее напрямую задевает наши жизни.

— Не наши, Макс, — дрогнувшими губами прошептала Лаура. — Они никогда не будут вместе! Нельзя быть таким тупым!

— Но мы вынуждены сосуществовать вместе, — возразил он. — Фей получила пятнадцать лет.

— Пятнадцать…

У Лауры пропал голос. Ноги ее подкосились, и она с трудом добралась до стула. Пятнадцать лет. Для молодой красивой свободолюбивой женщины… Лаура закрыла лицо руками.

Макс прижал ее к себе и стал гладить по волосам.

— Успокойся, любовь моя. Тише.

— Это ужасно, Макс! — прорыдала она, поднимая к нему мокрое от слез лицо. — А что с Дэном?

— Он соучастник. Получил десять лет, но… Врач сказал, что мой брат не протянет и года — последняя стадия цирроза.